Роспуск всех партий и флэш-мобилизация всей страны
Как могла бы выглядеть реформа политического пространства. Размышления философа Александра Секацкого
28.01.2012
1.
Декабрьские выборы в Госдуму и их неожиданный резонанс вновь заставляют поставить вопрос об изменениях политического измерения социальности — вопрос о новых способах репрезентации власти в современных условиях. События, начавшиеся самосожжением в Тунисе далеко еще не закончены, но кое-какие выводы уже можно сделать: политическое обострение в России несколько проясняет картину происходящих социальных трансформаций вообще.
Итак, что же произошло? Партия «Единая Россия» потеряла треть голосов по официальным подсчетам и проиграла выборы как подозревает общество — факты многочисленных подтасовок, во всяком случае, не вызывают сомнений. Но почему они вызвали и продолжают вызывать такую ярость? Ведь еще совсем недавно большинство россиян пребывало в состоянии предрешенности, спокойно полагая, что у власти все схвачено — даже головокружительный кульбит Валентины Матвиенко, ее перемещение из кресла петербургского губернатора в кресло главного сенатора восприняли с иронией, но, в общем, как должное... «Значит, с ними так можно», — подумали во власти. И вот теперь общество, наконец, дало понять: с нами так нельзя. Больше так нельзя.
В чем же дело? Чаша терпения переполнилась? Какой-то особый цинизм Чурова, призванного стоять на страже конституционного порядка вывел из себя? Достал, наконец, Путин, «всемогущий Пу», или, просто «Злющий», как его любовно называют в сетевых комментах? Конечно, всякая слишком длительная власть, даже если она пользуется несомненным покровительством фортуны, вызывает наконец раздражение — такова универсальная человеческая реакция на стабильность, переходящую в застой.
И все же, в данном случае дело не в этом. Дело в партии, в пресловутой «Единой России» — и степень «симпатий» к ней была ясна задолго до выборов, тут не надо быть искушенным политтехнологом, чтобы навскидку оценить отношение общества к ЕдРу. Но все же решили, что сойдет и так — все вроде бы сходило, сойдет и это. Решили и прогадали, переоценили. Причиной ошибки, однако, была не только переоценка степени собственного всевластия и недооценка зреющего возмущения, причина лежит глубже - попробуем ее выявить.
Скажем, если бы партия была опорой Путина, в каком-то смысле источником его власти, если бы он «вышел в люди» из партийных рядов и был бы этим рядам чем-то обязан, тогда другое дело, тогда покровительство было бы отчасти понятно как простая благодарность. Но в том-то и дело, что Путин не обязан единороссам ничем, ни единой капелькой своей власти. Что же касается авторитета, то в глазах россиян (оставим пока в покое «демократическую общественность) ни что так не подрывает авторитет Владимира Путина как его причастность к этой партии удивительно честных и принципиальных людей (честнее и принципиальнее их только сам Чуров). То есть, важнейшим пунктом, требующим объяснения является следующий: зачем, из каких соображений Путин решил всеми силами поддерживать эту партию вместо того, чтобы спокойно наблюдать за соревнованиями по толканию ЕдРа? Есть два ответа.
Первый: Путин поддержал тех, кто выразил ему верность, кто высказал солидарность с его программой... словом, рискнул своим авторитетом ради, так сказать, «товарищей по убеждениям». Смешно? Действительно смешно — и предположить такую степень наивности у опытного политика, и предположить наличие убеждений у подобных товарищей. Доверие своим, доверие проверенной команде, без которой действительно невозможно осуществление эффективной власти - это одно. Но причем здесь те, кто на всякий случай встал в очередь за теплыми местечками?
Нет, скорее всего, сыграл свою роль другой фактор, а именно, представление о том, что легитимная власть должна непременно осуществляться через политическую партию. Получается буквально неразрешимая дилемма: приличную политическую партию взять ну просто неоткуда, а в то же время какая-то партия все-таки нужна — во всех нормальных странах вроде бы именно так и поступают: партии выдвигают лидеров, лидеры поддерживают единомышленников... Так что ничего не поделаешь, приходится опираться на этих самых, как их там… на партию честных и порядочных людей, вот. Именно здесь корень проблемы.
2.
Еще лет тридцать назад наиболее проницательные философы вроде Никласа Лумана заговорили о кризисе политической партии как института. С тех пор кризис только углублялся и сегодня уместно говорить уже о вырождении этого, когда-то неплохо работавшего института демократии. Дело не в том, что левые потеснили правых или наоборот — речь вообще идет не о кризисе политических платформ, который, впрочем, тоже имеет место. Ситуация такова, что партия, побеждающая в электоральных играх и, так сказать, утилизующая победу, перестает быть проводником каких-либо стоящих за ней интересов социальной группы. Собственно, в этом качестве она больше не нужна, поскольку современный социум располагает другими, куда более эффективными механизмами консолидации интересов и суммирования точек зрения.
Кратчайший исторический экскурс показывает, что своего рода партии были в античной Греции, в Риме, в средневековой Италии (гвельфы и гибеллины), но партии в современном смысле возникают в Европе уже в Новое время, а господствующими политическими субъектами они становятся лишь с появлением организованного рабочего движения и, в частности, марксизма (как справедливо отмечал Георг Лукач, именно коммунистическая партия «научила» другие политические силы общества умелому отстаиванию собственных интересов). Расцвет партий пришелся на XIX и, отчасти, ХХ век, когда из этих «частей» (не забудем, что по латыни «partia» означает «часть») собственно, и собиралось, складывалось гражданское общество). По инерции и сегодня подавляющее большинство политиков и политологов не представляют себе, как можно обойтись без партий: сразу мерещится тоталитаризм, диктатура и прочие страшилки — как будто наиболее тоталитарные режимы ХХ столетия не опирались на партию (точнее говоря, на Партию). Пока еще не многие отваживаются признать, что в отношении свободы общества (равно как и суммы неотчуждаемых свобод личности) партия есть не более чем инструмент. Она, или, лучше сказать они, партии, подобно инструментам хирурга, могут быть использованы и для восстановления здоровья, и в пыточном деле...
В действительности, польза партии как инструмента определяется общей скоростью социальных коммуникаций и, косвенно, размерами государства. Там, где социальное тело невелико, обозримо или, как говорили греки «человекоразмерно», партии всегда были лишь сугубо вспомогательным инструментом — например, в тех же греческих полисах или швейцарских кантонах. С увеличением населения и неизбежным преобладанием опосредованных, косвенных коммуникаций, партии, собственно, и обрели свою роль удобных посредников. Но обрели не навеки: стремительное развитие медиасреды позволяет консолидировать общественное мнение с такой скоростью, которая в принципе недоступна столь неспешным, инерционным субъектам как партии. А появление сети социальных коммуникаций стало, по сути, смертным приговором партийному доминированию в политике — правда, приговором с отсрочкой приведения в исполнение: слишком многие обстоятельства еще не ясны.
3.
Что ж, Россия похоже, в очередной раз исполняет миссию, обрисованную еще Чаадаевым: быть полигоном для проверки пригодности или непригодности тех или иных форм жизни. Выполнять функцию разведчика будущего. Когда-то в России (точнее, в СССР) появилась и первая «партия нового типа», ставшая впоследствии примером для компартии Китая, трудовой партии Кореи и для множества подобных радикальных политических инструментов. За семь десятилетий эта партия исчерпала, скажем так, все свои возможности, а заодно и чашу народного терпения. На закате КПСС в советском обществе сложился удивительно точный силлогизм, выразивший саму суть сложившегося партийного строительства. Вот он.
«Партии нужны умные, преданные и честные люди!» Но.
Кто умный — тот не преданный.
Кто преданный — тот не умный.
Кто честный — тот не в партии.
«Партийное строительство» «Единой России» с поразительной точностью воспроизвело этот принцип, благо еще свежи были в памяти полезные социальные инстинкты. Разве что можно внести поправку на необыкновенно возросший цинизм и на легкость, с которой новоявленные идейные партийцы готовы были расстаться с репутацией честного человека. Симпатизировать такой партии заведомо не могли даже те, кто готов был простить Путину очень многое — простить за бесспорные заслуги перед Россией, за остановленный распад страны, за ее начавшееся возрождение. Ну а те, кто все это быстро забыл (что ж, дело обычное, слишком человеческое как говорил Ницше) или, напротив, воспринимал как нечто кране нежелательное, те получили в руки отличный козырь.
За ЕдРо, как бы там ни было, проголосовало все же немало избирателей (хотя кто знает, сколько их было на самом деле) — но вот что любопытно: как отметил некий социолог, выступавший в одной из популярных телепрограмм, «голосовавшие за «Единую России» как-то странно потом стеснялись в этом признаться». Понятно, ведь делали они это только ради поддержки Путина. И я не исключаю, что кто-нибудь из них, из невольников чести, обладающих хорошей памятью, думал про себя: «Эх лучше бы он в качестве группы поддержки выбрал бы своего лабрадора Конни, а не этих чрезвычайно честных и принципиальных людей. Тогда бы за его список голосовать было не так обидно...»
Так или иначе, новейший опыт России со всей очевидностью продемонстрировал, что сложившаяся партийная система тормозит самоорганизацию общества и искажает волеизъявление народа (как иначе объяснить голосование по принципу «лишь бы не единороссы»?). Мы видим, что политику, действительно желающему послужить своей стране, сохранить верность принципам да еще и популярность, нужна сегодня не политическая партия, а компетентная команда. Тут важно расставить все точки над i, и спокойно разобраться, почему именно сейчас настает время иных способов самоорганизации общества.
Ведь в известном смысле «партия» и раньше была вынужденным посредником долгосрочной народной воли — однако, лишь теперь, когда всевидящая и всепроникающая медиасреда не нуждается в специально откомандированных и уполномоченных наблюдателях, когда опасность бесконтрольного хозяйствования «штабов» уменьшается на порядок, — появляется возможность «заасфальтировать протоптанные тропинки», то есть сделать теневую инфраструктуру власти публичной и в силу этого конкурентной. Управленческие команды и кризисные штабы в открытой конкурентной среде представляют собой прозрачные и весьма дееспособные коллективы (наподобие футбольных клубов, честно борющихся за первенство) — именно они могут и должны прийти на смену громоздким, давно пережившим свой смысл политическим партиям. Не забудем, что партия есть всего-навсего коллектор общественного мнения — как и керосиновая лампа это всего-навсего источник света. Зачем же цепляться за керосиновые лампы в эпоху куда более надежных светильников?
Увы, приходится признать, что политические инструменты обновляются медленнее чем инструменты собственно технологические: в парке политической инфраструктуры все еще в ходу керосиновые лампы и даже каменные топоры. Впрочем, в отношении партий годится и аналогия со смокингами: они почти вышли из употребления, куда угодно можно пойти без смокинга нисколько не уронив своего достоинства. Но в отношении вручения нобелевских премий протокол требует, чтобы лауреат был в смокинге и на этот чрезвычайный случай приходится их шить или брать напрокат. Нечто подобное происходит и в политике. Если речь идет о такой эксклюзивной процедуре как выборы: хочешь законной, легитимной власти — сшей себе партию или возьми напрокат.
Путин так и поступил, в смысле выбрал первый вариант. Мог бы, конечно, и одолжить у кого-нибудь для электоральной церемонии — как пропуск установленного образца без которого не пройти через КПП... Второй вариант обошелся бы существенно дешевле для общества, поскольку избавил бы пришедшую к власти команду от необходимости постоянно кормить ораву мгновенных и внезапных единомышленников — да еще и идти ради этого на подлог. А соблюдение объявленных правил игры в современном цивилизованном обществе дело святое, иначе неминуем вопрос «за кого нас держат?» Необходимо признать, что электоральные игры все меньше соответствуют реальности, все хуже соотносятся с «тысячелетьем на дворе». Выход в том, чтобы открыто предложить обществу другую игру, призвав к публичному, всестороннему рассмотрению сложившейся ситуации.
Кстати, тут возникают любопытные попутные соображения. Вот замечательный артист оригинального жанра Жириновский, столкнувшись с «фейс-контролем» при входе в политику, скроил и сшил себе партию по плечу. И ничего, пропустили, не стали придираться по мелочам! Почему же к партийцам Жириновского, к ЛДПР, российское общество в целом относится снисходительно, скажем так, с пониманием, несмотря на смехотворность самого предположения о наличии у них убеждений, а к выкройке Путина (то есть для Путина), у которой с убеждениями дело, в принципе, обстоит точно так же, отношение далекое от снисходительности — ибо воистину достали...?
Причина, надо думать, проста: среди жириновцев немало веселых авантюристов, персонажей, воспетых Даниилом Хармсом и другими «чинарями» - в ЕдРе же решительно преобладают персонажи куда более унылые и предсказуемые, всегда довольные, что находится покупатель на такой пустяковый товар как совесть.
Поразительно, однако, что все сказанное вовсе не исключает наличия людей, действительно готовых многое сделать для процветания своей страны, людей, у которых есть и идеи, и умения. Проблема в том, что из них нельзя составить политическую партию, тем более партию правящую. Но можно сформировать работоспособную команду или кризисный штаб, а еще лучше, чтобы ничего не упустить, открытый конкурентный рынок предложений социально-экономических идей, доведенных до уровня «ноу-хау».
4.
На первый взгляд команда профессионалов выглядит как техническое правительство или кризисный менеджмент, если воспользоваться термином современного бизнеса. К услугам подобных профессионалов-управленцев сегодня прибегают нередко — как раз в тех случаях, когда избыток демагогии и популизма заводит то или иное общество в тупик. Один из последних примеров — технический кабинет Марио Монти в Италии.
Но, во-первых, мешает непроясненность ситуации, какая-то недоговоренность, стыдливость в отношении происходящего. А во-вторых, технического правительства по умолчанию совершенно недостаточно для полноценной политической жизни, для обретения подобающего человеку бытия-в-признанности. Ведь в пространстве публичности должна реализовываться насущная потребность быть услышанным, забота о справедливости, проблема национальной идентификации и границ суверенитета и, разумеется, полномасштабная свобода слова — слова и отклика. Все эти потребности никуда не исчезают, напротив, сегодня они актуальны как никогда.
Но дело в том, что как раз инфраструктура политических партий не соответствует больше требованиям актуальной свободы, партии становятся похожи на негодные старые мехи, в которых тут же прокисает всякое новое вино вменяемого будущего. Такова дилемма сегодняшнего дня — растущее противоречие между самореализацией и свободой с одной стороны, и доминированием политических партий — с другой. С неизбежностью настает время прямой демократии. Да, уже были и советы и джамахирии, не выдержавшие конкуренции в деле политической самоорганизации общества — но их можно считать преждевременными попытками реформировать политическое пространство. По существу, лишь сейчас на повестку дня встает вопрос о новом разделении властей и форм публичного представительства. Можно спросить и так: разве не странно, что человек, импонирующий, например, порядочностью, мужеством, решительностью, должен отвечать за просроченные ипотеки, падающие котировки, а главное — за инертность неистребимого партийного планктона, оседающего в любой партии власти если она превышает размеры лично обозримой команды?
Ясно, что эти рынки следует решительно развести: вопросы социально-культурного обустройства и, скажем так, сверхзадача общества и государства с одной стороны, а компетентность конкретной команды управленцев — с другой. В первом случае необходимы новейшие политические инструменты: насыщенная и конкурентная медиасреда и сетевое измерение, пригодное к быстрой сборке активных, лишенных инерции социальных тел, во втором случае имеют значение совсем другие параметры, которые тоже должны быть ясно обозначены.
Уже сейчас социальным авангардом становятся флэш-мобы в самом широком смысле слова. Ленин, бывший политическим новатором своего времени, сегодня наверняка сказал бы: наш лозунг — это роспуск всех партий и флэш-мобилизация всей страны. То, что флэш-моб еще недавно был игрушкой, никого не должно вводить в смущение: многие серьезные и даже великие вещи начинали свое вхождение в мир как игрушки — достаточно вспомнить хотя бы персональный компьютер. Пока лишь можно сказать, что сетевая коммуникация, легко образующая флэш-мобы и столь же легко «отзывающая» их, приносит и еще принесет немало проблем — но именно от нее исходит смертный приговор архаической партийной структуре политического пространства. Пройдет некоторое время, пока появится надлежащая техника безопасности (когда-то так случилось с радиоактивными веществами), но уже понятно, что эта сфера быстрой коммуникации по интересам утоляет муку неуслышанности и, в то же время, не вручает власть стервятникам. Отделение «флуктуаций майдана» от конкуренции штабов должно рано или поздно дополнить разделение законодательной, исполнительной и судебной власти.
5.
И все же, как могла бы выглядеть реформа политического пространства, жизненно необходимая, в частности, для России — необходимая, чтобы избежать бандитского беспредела с одной стороны, и утраты суверенитета с другой? И еще для того, чтобы сохранить право выбора и сделать его по-настоящему действенным, не зависящим от сиюминутных настроений? Многое здесь еще должно определиться в ходе социального творчества масс. Но контуры постепенно проясняются. Претендент на высшую власть не обязан представлять партию, но он должен представить свою команду - вывести ее из тени и честно оповестить своих избирателей: вот люди, которым я доверяю. Среди них мои друзья, одноклассники, родственники, а также впечатлившие меня профессионалы. Они мои соратники. И если вы окажете доверие мне, вы имеете право знать их не по слухам, а по именам. Чтобы сравнить их с командами других претендентов, а также с теми командами, которые присутствуют на открытом рынке социально-политических технологий и, возможно, станут субподрядчиками. Вот что должно быть максимально прозрачным, а не завеса политической демагогии, и если какие-нибудь «кремлевские политологи» лишатся материала для гадания на кофейной гуще (типа кто там темная лошадка, а кто серый кардинал), общество это как-нибудь переживет.
Образцом тут может служить, например, футбольный клуб, участвующий в чемпионате. У клуба имеется заявленный список команды, которым и руководствуется тренер, любые изменения в этом списке тут же становятся достоянием общественности. Ну а дальше — мяч круглый, поле ровное... Команда, побеждающая в открытом состязании и есть лучшая команда. Мы знаем, конечно, что и в футболе есть свои проблемы, но вряд ли кто-то усомнится, что по сравнению с политической возней, по сравнению с партийными разборками, футбол представляет собой просто образец чистоты. Если бы такие правила существовали уже сейчас, по крайней мере одним важнейшим барьером оболванивания было бы меньше. Все же заявочный список из двадцати — тридцати человек не сравнить с целым полчищем пресмыкающихся, с многоголовой гидрой (ЕдРой), на которую никакой дани не напасешься. Опять же, не обязательно вступать в партию честных и принципиальных людей для того чтобы Отчизне посвятить души прекрасные порывы, не обязательно также связываться с горсткой эксклюзивных грантополучаетелей для того, чтобы найти применение своему честолюбию, амбициозности — великолепным вещам, способным пойти на пользу общему делу (res publica)... Кругом преимущества!
Уже было сказано о практике технических правительств, используемых для борьбы с последствиями популизма и партийной демагогии. Пока все идет к тому, что страны с ограниченным суверенитетом, например, большинство малых стран ЕЭС или многочисленные клиенты США по всему миру, будут получать такие кризисные штабы извне (скажем, греки — из Берлина, грузины — из Вашингтона, и так далее). Местные партии, тем временем, спокойно могут довольствоваться декоративными атрибутами власти — больших потерь от этого не будет до тех пор, пока управляющие державы не потеряют интерес к клиентам. Но как быть обладателям подлинного, а не декоративного суверенитета? Как быть Китаю, Ирану, Турции, России, в конце концов? Для этих стран устаревшая, крайне уязвимая политическая инфраструктура смерти подобна.
Как раз здесь им следовало бы присмотреться к внутреннему опыту США, безусловного лидера в сфере обкатанных политических технологий, лидера, прекрасно пользующегося своим технологическим преимуществом. Попробуем задуматься, почему кризис политических партий, так или иначе затронувший большинство развитых стран, в наименьшей степени коснулся Америки? Почему нехитрый двухпартийный конвейер работает практически бесперебойно на протяжении двух с половиной столетий?
Все гениально и просто: американские партии не являются политическими, а по большому счету не являются и партиями. По сути дела это технические устройства, огромные доки, к которым крепятся ситуативные «предвыборные платформы». В промежутках между выборными кампаниями данные «платформы» находятся, так сказать, в разобранном состоянии и много места не занимают. Но вот приходит время запускать в полет «летательный аппарат» с президентским или, скажем, с губернаторским экипажем — и разборные «космодромы» быстренько собираются, проводят конкурс между командами (на этой стадии как раз и запрашивается общественное мнение) — и персонал дает отмашку.
С двух хорошо оборудованных космодромов в положенный момент взлетает по экипажу: до цели долетит только один из них, таковы правила игры. Правила игры известны американцам (в отличие от тренерских установок), они привычны, возможно потому и сама игра по популярности не многим уступает бейсболу. Как и положено, в этом спортивном состязании царит дух fair play, побежденные поздравляют победителей, болельщики выигравшей команды подначивают проигравших... И работает! А сколько еще плюсов — командир корабля отправляется в полет с небольшой командой, он может, конечно, выразить свою благодарность «заслуженным работникам космодрома», но ему вовсе незачем проявлять заботу обо всей гигантской корпорации, будь она хоть демократической, хоть республиканской «партией». Ведь они суть простые технические службы, именно поэтому конвейер функционирует столь успешно. Такому опыту не грех поучиться, поскольку предвыборные конструкции-космодромы внесли в процветание Америки не меньший вклад чем Силиконовая долина. Не грех именно сейчас, поскольку прежде, до появления блогосферы, флэш-мобилизации и вообще развитой медиасреды, подобная система требовала слишком уж простодушного народа и слишком циничной элиты — поэтому она не годилась, например, для Франции или соседней Канады, где действовали нормальные политические партии. Но теперь, когда возможностей для прямой демократии стало намного больше, присмотреться действительно стоит, особенно учитывая тот факт, что успешно запуская собственные экипажи на орбиту высокой политики, американские пусковые площадки норовят выводить туда же и иностранные экипажи — впрочем, не оповещая об этом широко, ограничиваясь только доверительной беседой с командой (которую легко спрятать внутри партии).
Поскольку взрывоопасная ситуация в современном мире во многом связана с тем, что активность социальных сетей напрямую экспроприируется политическими партиями, которые в своем нынешнем состоянии особенно жаждут «живой крови», переход к бескровным электоральным играм в высшей степени актуален. При этом не обязательно буквально заимствовать чрезмерно циничную и осуществляемую по умолчанию американскую схему. Российский народ достоин лучшей участи: открытого, публичного обсуждения назревшей проблемы нового разделения властей. Речь вовсе не идет об упразднении партий, совсем наоборот — должна быть предоставлена полная свобода их создания и регистрации. Но при этом необходимо устранить неоправданные привилегии, которыми не располагают другие общественные организации: поскольку публичная, политическая деятельность идет в направлении сближения партий и флэш-мобов, сближение их статуса напрашивается само собой. Обозримая картина общественного мнения, vox populi, была бы тем самым не только сохранена, но и избавлена от грубых системных искажений — а заодно и от влияния зарубежных и отечественных спецслужб (поскольку краткосрочные флуктуации общественного мнения и долгосрочные политические персонификации разошлись бы по разным полюсам).
Итак, несколько предварительных выводов:
Прямая демократия и полнота человеческого достоинства состоят в том, что каждый — свой собственный спикер; представительская демократия обусловлена невозможностью реализовать прямую. Но уровень развития медиасреды, влияние всемирной паутины, социальных сетей, да и просто самосознания общества позволяет сделать новый шаг от представительской демократии к прямой.
Этот шаг особенно реален в краткосрочном масштабе: прямой обмен мнениями позволяет выделить «спикера дня» - но каждому дню довлеет злоба его: возможно, завтра будет другой спикер.
Лишь долгосрочной выбор требует устойчивой персонификации, но такой персонификацией не должна быть целая партия — и партии лишаются привилегий на эксклюзивные представительские дебаты. Уже сегодня любое сравнение настоящего разговора или сетевого форума с «парламентскими дебатами» далеко не в пользу последних. Так называемые «думские слушания» это просто ярмарка убожества — но ведь и ярмарка тщеславия немногим лучше.
То есть, если «оппозиционная партия» еще не исчерпала своего смысла, то уж «правящая партия» исчерпала его совершенно точно. Если вновь обратиться к метафоре «вывода на орбиту» и, соответственно, к опыту электоральных технологий США (к лучшим его сторонам), тезис прост: «разгонный блок» не выводится на орбиту политической власти, он должен быть отброшен. Вполне достаточно подготовленного экипажа и совсем не нужен огромный балласт попутчиков, все убеждения которых сводятся к стремлению оказаться ближе к солнцу. В противном случае возмущение общества и справедливо, и неизбежно.
И последнее. Коней на переправе не меняют — электоральный цикл 2011 — 2012 года будет завершен по прежним правилам. Но избранному президенту придется незамедлительно приняться за настоящую, а не фиктивную политическую реформу, чтобы привести инфраструктуру власти в соответствии с требованиями сегодняшнего и уж тем более завтрашнего дня. И если не провести модернизацию в этом направлении, Сколково все равно будет обслуживать Силиконовую Долину.